Центральная городская библиотека им. В.Маяковского, г. Саров

2024 год объявлен Годом семьи. Для чего человеку нужна семья?

Посмотреть результаты

Загрузка ... Загрузка ...

Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Фев    
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

СЕРИЯ «ХУДОЖНИК И ЗНАТОК»

Эфрос Абрам
Профили. Очерки о русских художниках. — СПб.: Азбука – классика, 2007

Текст печатается по изданию: Эфрос А. Профили. М., 1930.

Абрам Маркович Эфрос (1888 – 1954) – искусствовед, литературовед, театровед, переводчик.
В 1911 году начал печататься как художественный критик, эссеист в журналах «Аполлон», «Вестник театра», «Новая рампа» и др. Автор работ по истории изобразительного искусства. Первый исследователь рисунков А.С. Пушкина. Его перу принадлежат «Рисунки поэта» (1930, 1933), «Автопортреты Пушкина» (1945), «Два века русского искусства» (1969) и др. В переводах и под редакцией Эфроса изданы литературные тексты и документы Вазари, Рубенса, Ван Гога, Леонардо да Винчи.

Окончив в 1907 году гимназические классы Лазаревского института восточных языков с золотой медалью, Эфрос поступил на юридический факультет Московского университета, но вскоре охладел к избранной специальности и уже на втором курсе параллельно слушал лекции историко – философского цикла.
Еще до окончания университета Эфрос выступил в печати с переводом библейской «Песни песней» (1909). С 1911 года он стал постоянным обозревателем художественной жизни в газете «Русские ведомости». Он писал о живописи, графике, скульптуре, театре, обсуждал проблемы крупнейших отечественных музеев, организации выставок, охраны памятников искусства и старины, городского благоустройств – всего не перечесть.

В предисловии к «Профилям» Эфрос так определяет жанр своей книги: «Критика есть искусство зрителя. Это художественная эмоция, обусловленная художественным знанием. Она объективна изучением материала и субъективна его восприятием; первое – есть ее начало, второе – ее финал. Я делал то же. Я лишь вносил в свое искусство оттенки, свойственные моему критическому жанру, — жанру портретиста».

Книга открывается такими словами: «Читателю предстоит пройти как бы по вернисажу большой выставки. Я люблю это медлительное хождение из зала в зал, вдоль стен, с которых глядят полотна».

Галерея «Профилей» открывается «профилем» Валентина Серова. Исполненный с подлинным литературным блеском, этот очерк в то же время заключает в себе чрезвычайно спорную концепцию серовского творчества.
«Знаменитый серовский портрет 1907 года: молодая дама в будуаре – ткани, перья, меха, зеркала, длинный строй флаконов и безделок, и среди всего этого, прорезывая картину тонким очерком, стоит объединяющим символом юности, красоты и довольства женская фигура.
В сердечном веселии мы, зрители, путешествуем по нарядному портрету, скользим от банта к банту, от драгоценности к драгоценности, от флакона к флакону, сбегаем по зеркалу, в котором отражается прекрасная дама, и вдруг: в углу, внизу, едва заметное сквозь муть стекла, нам навстречу встает чье-то напряженное, рассеченное на лбу мучительной складкой мужское лицо. Узнаем: Серов! Но какой неожиданный, необычный автопортрет – Серов за работой, Серов, придавленный своим искусством, Серов изнемогший.
Его умное мастерство не знало случайностей. Это – насквозь сознательное искусство. Здесь царство мозга. И когда за парадной дамой парадного будуара мы внезапно встречам, словно бы случайно отраженную, складку серовского лба, мы понимаем, что этим тончайшим приемом контраста Серов тому из нас, кто будет достаточно внимателен, чтобы за беззаботной моделью разглядеть его, художника, приоткрывает тягость своего творчества…
Он прикован к своему искусству, как горбун к горбу. Он вечно ощущает его, разглядывает, обдумывает, расценивает. Это – постоянная тяжба с собою, с тем, кого он изображает, со своим мастерством.
Он родился сыном своего времени – и вырос его пасынком. Он ни во что не верил, но кипел в пустом действии. Как лермонтовский эпигон он случайно любил и ненавидел. Он был публицистом без цели, экспериментатором – от случая, разносторонним – от безразличия, мастером – от повторений. Он был первым декадентом русского искусства. – Нет, надо сказать иначе: он был первой жертвой русского декаданса, самой большой и самой неправильной».

Метафорическая насыщенность текста «Профилей» оставляет глубокие следы. Эфрос слышит, как «трещать, стонут и скрипят» холсты Сурикова. Мир Юона представляется «чуть-чуть нарочитым и игрушечным». Ранние вещи Кузнецова «действуют на зрителя, как шум раковины, поднесенной к уху». Нарядные предметы Сапунова «точно покрыты какой-то пылью времени, патиной тления»… В каждом из этих крохотных фрагментов текста есть драгоценная точность.